Нам сказали-то — молод князь-то не хитёр.
Да он хитёр, мудёр, сам хоробёр,
Да он хитёр, мудёр, сам хоробёр!
Да он ходил, гулял по улицы,
Да сам гуливал по широкой,
Да загулялся да на крылечушко,
Да со крылечка да в нову горницу зашел,
Да ко душе ко красной девушке,
Да ко невесты да зарученоей.
Он и брал-то ей руку за руку,
Да прижимал ей да праву за праву,
Да изломал у ей злачан перстень
С дорогой со красной с тавостью.
Уж я как же скажу батюшке,
Да уж я как же скажу матушке?
Уж я ходила да по новым своим сеням,
Да утеряла да свои золоты ключи,
Обронила я свои золоты ключи,
И я да отмыкала окованы сундуки,
Да вынимала да петенбургское сукно.
Да я кроила, да все прикраивала,
Аи, да ко кафтану да приговаривала:
«Аи, да уж ты будь, кафтан, не долог, не широк,
Ах, да по подолику раструбистый,
Да посередке да пережимистый,
Да по плечкам будь охватистый,
Да молоду князю прилюбистый.
Да чтоб легохонько ему на конюшке сидеть,
Да хоробрехонько на коничке скакать».
Да он хитёр, мудёр, сам хоробёр,
Да он хитёр, мудёр, сам хоробёр!
Да он ходил, гулял по улицы,
Да сам гуливал по широкой,
Да загулялся да на крылечушко,
Да со крылечка да в нову горницу зашел,
Да ко душе ко красной девушке,
Да ко невесты да зарученоей.
Он и брал-то ей руку за руку,
Да прижимал ей да праву за праву,
Да изломал у ей злачан перстень
С дорогой со красной с тавостью.
Уж я как же скажу батюшке,
Да уж я как же скажу матушке?
Уж я ходила да по новым своим сеням,
Да утеряла да свои золоты ключи,
Обронила я свои золоты ключи,
И я да отмыкала окованы сундуки,
Да вынимала да петенбургское сукно.
Да я кроила, да все прикраивала,
Аи, да ко кафтану да приговаривала:
«Аи, да уж ты будь, кафтан, не долог, не широк,
Ах, да по подолику раструбистый,
Да посередке да пережимистый,
Да по плечкам будь охватистый,
Да молоду князю прилюбистый.
Да чтоб легохонько ему на конюшке сидеть,
Да хоробрехонько на коничке скакать».