Белокаменны палаты греновиты!
Не дубовы-ти столы да пошатались,
Не полужены братыни да сонлескались,
Не серебяны подносы да собренчали,
Не хрустальны-ти стаканы да сощелкали.
Во первы-то наша Дарья да нарядилась,
Она в белы-ти белила да набелилась,
Она в алы-ти румянца да румянилась,
Середи-то пола дубового становилась,
Она всем боярам поклонилась,
Она большому-то князю да всех пониже.
Уж вы кушайте, гости, да не сидите,
Уж вы рушайте гуся, да не студите,
Уж вы нашей-то княгини да не стыдите.
Еще наша-то княгиня не стыжона,
Еще наша-то первображна не учена.
Не пора ли тебе, Дарья, воротиться,
Не пора ли тебе, Ниловна, во задоски?
Об тебе красны девицы сгоревались,
Об тебе молодые молодки стосковались,
Об тебе стары старушки притоскнулись,
На печи стары старики да прихрапелись,
На полатях молодежь да приспотела,
Олександрицки-ти рубашки да припотели.
Не дубовы-ти столы да пошатались,
Не полужены братыни да сонлескались,
Не серебяны подносы да собренчали,
Не хрустальны-ти стаканы да сощелкали.
Во первы-то наша Дарья да нарядилась,
Она в белы-ти белила да набелилась,
Она в алы-ти румянца да румянилась,
Середи-то пола дубового становилась,
Она всем боярам поклонилась,
Она большому-то князю да всех пониже.
Уж вы кушайте, гости, да не сидите,
Уж вы рушайте гуся, да не студите,
Уж вы нашей-то княгини да не стыдите.
Еще наша-то княгиня не стыжона,
Еще наша-то первображна не учена.
Не пора ли тебе, Дарья, воротиться,
Не пора ли тебе, Ниловна, во задоски?
Об тебе красны девицы сгоревались,
Об тебе молодые молодки стосковались,
Об тебе стары старушки притоскнулись,
На печи стары старики да прихрапелись,
На полатях молодежь да приспотела,
Олександрицки-ти рубашки да припотели.